Василий Звягинцев - Андреевское братство [= Право на смерть]

— Вы — интересный собеседник. Думаю, нам с вами будет легко общаться…

— Надеюсь. Было бы о чем… Так как прикажете к вам обращаться?

— Станислав Викентьевич вас устроит?

— Нормально. То ли поляк, то ли литовец… Вполне нейтрально. И работаете не иначе как на польскую разведку? Дефензиву, так она у них называется?

Судя по выражению лица, моя бойкость начала его утомлять.

— Прошу запомнить, я работаю только и исключительно на самого себя. Если при этом мои интересы пересекаются с чьими-нибудь еще, такое совпадение следует считать чисто случайным…

— Но по возможности извлекать из него пользу, — закончил я его мысль.

Он снова на несколько секунд задумался, старательно пыхтя сигарой.

— Мне кажется, — снова повторил Станислав Викентьевич, теперь с вопросительной интонацией. — Больших хлопот у нас с вами не будет?..

— У нас с вами или У НАС с вами? — не утерпел я опять.

— Господи, — вырвалось у него, — неужели вы не можете помолчать хоть две минуты подряд?

— Простите, это у меня национальное. Вот если вы бывали в Одессе…

— Хотел бы я знать, какой идиот пригласил вас работать в разведке? — тяжело вздохнул мой визави.

— Это риторический вопрос или можно отвечать?

Кажется, хватит валять дурака, я понял это по сузившимся глазам англичанина. Еще ударит, чего доброго. Не хотелось бы, ведь придется ответить, а тогда игра пойдет уже по совсем другому сценарию. Но он, видимо, тоже это понял, или так до конца и не сообразил, действительно я придуряюсь или от природы такой? Кто их знает, этих евреев?

Он сглотнул слюну и сказал подчеркнуто спокойно:

— Считайте, что сейчас начинается классический допрос. Я спрашиваю, вы отвечаете конкретно на поставленный вопрос. В этом случае кое-что у нас еще может получиться…

Я молча кивнул.

— Тогда первое — какое задание вы получили и от кого? В данном эпизоде.

— Проще некуда. Встретить на вокзале даму из Риги, в том месте, которое она выберет сама, назвать пароль и взять «посылку». Какого рода — не знаю. Пакет с бумагами, фотопленку или какую-то вещь. Известно, что компактную можно унести в кармане… Если будет устное сообщение — запомнить дословно. Получив — доставить на указанную явку. Получить вознаграждение в сумме, эквивалентной ста югоросским рублям или десяти здешним червонцам. Все.

— От кого?

— От господина, называющего себя Виктором Петровичем. Весьма неприятный тип, смею заметить…

— Вы что, не являетесь членом организации?

— Какой?

— Это ВЫ у МЕНЯ спрашиваете?

— Естественно. Что какая-то организация имеет место быть, я, разумеется, не сомневаюсь. Цели же ее и наименование мне неизвестны. Могу предположить, что она близка к врангелевскому «Освагу» (Осведомительное агентство, в белой России аналог ГПУ).

— Вы завербованы давно?

— Порядочно. Больше года назад. Как раз в Одессе, упоминание о которой вы приняли за глупую шутку. Но чтобы вас чрезмерно не обнадеживать, скажу, что всегда выполнял разовые поручения, хотя подчас и весьма ответственные. В «штат» никогда не входил и даже предложений таких не получал.

— Почему же сейчас вам дали столь скромное, как бы даже недостойное вас поручение?

— А я такими вещами не интересуюсь. Не моя забота — оценивать важность заданий. Может быть, эта посылочка для моих работодателей дороже, чем контрольный пакет акций марсельской пароходной компании «Мессажери маритим», который я приобрел для них через подставных лиц минувшей зимой. (Такая операция действительно проводилась, только не мной, конечно.) А мне только лучше — работы меньше, оплата, пропорционально затраченному времени, выше…

— А как вы отнесетесь к предложению поработать еще на одного хозяина?

— По совместительству, значит? — Я наконец сел на койке, показывая, что раз разговор пошел всерьез, то и отношусь я к нему соответственно.

— Можно и так сказать. Двойник это еще называется…

— Моральных препятствий к этому, как вы понимаете, у меня нет. Абсолютная безыдейность и беспринципность — мой принцип.

— Удобно. Если бы это еще было правдой…

— Есть сомнения?

— Вагон и маленькая тележка, как здесь говорят.

— Если хотите, можем попытаться рассеять их вместе. Только вот беда, — я простодушно улыбнулся, — приходилось мне в университетах обучаться, философии в том числе. И овладел я софистикой в совершенстве. Начиная с Сократа, Платона и так далее… То есть я в состоянии очень долго и качественно морочить собеседнику голову, пока он совершенно не потеряет нить собственных рассуждений.

Этому меня тоже обучил Александр Иванович. Я и сам не чужд склонности к словоблудию, а он за неделю преподал мне несколько уроков вообще высшего пилотажа в этом увлекательном занятии. Станислав же Викентьевич производил впечатление человека умного и опытного, но в таких делах не слишком искушенного. Англосаксы вообще к российско-византийским талантам мало предрасположены.

— Посему, май диа френд, у нас с вами такая диспозиция получается: или поверить мне на слово, что я именно таков, как хочу показаться, и продолжить мою вербовку, раз уж затеяли, или на слово не верить и начать всякие неприятные процедуры с целью выяснить, не резидент ли я ГПУ, «Осваги» и всех прочих организаций, с которыми вы враждуете… Но все равно своих сомнений вы не рассеете, поскольку информация, полученная под пыткой, обычно куда больше соответствует сознательным или подсознательным позициям допрашивающего, чем истине.

Вот как я изящно все закрутил. А мой собеседник теперь, похоже, совершенно не понимал, что же ему следует делать. Он ждал более-менее долгого и упорного сопротивления, лжи, уверток и тому подобного. Собирался его ломать. Как дверь вышибают плечом. А она оказалась незапертой. И летит он сейчас вперед по заданной траектории, изо всех сил стараясь сохранить равновесие.

Он, конечно, знает, что я близок к верхушке «Братства», с которым они сталкиваются четвертый год и пока что несут только потери, как материальные и моральные, так и чисто физические, ничего, по сути, не выяснив о составе и даже истинных целях этой организации. Шульгин мне достаточно подробно изложил и предысторию, и историю данного противостояния.

Теперь им вроде бы улыбнулась судьба. Они перевербовали Людмилу или даже вообще заменили подлинную женщину с этим именем на своего человека, вознамерились размотать ниточку, насколько удастся. Явно поняли, что в моем лице имеют дело не с простым курьером (а откуда, собственно, они это взяли?), но вот теперь…